Своя

Все имена упущены, дабы не вызвать лишних возмущений. Ошибки в последовательности событий возможны.

Итак. Я вхожу. Оглядываю зал, вижу несколько не очень-то приятных мне лиц. Упустим их.

Тренер. Сажусь рядом с ним. Снимаю кофту и остаюсь в майке. Майке цвета моей команды. Теперь я с ними.

Тренер? Он не особо-то обращает на меня внимание, да и я не хочу быть в его центре, ведь сейчас он больше нужен команде. Хотя… Я хочу спросить его, что мне делать. Хочу спросить его, что он думает по поводу моей проблемы. Но понимаю, что это эгоистично - концентрировать дело на мне, когда впереди игра. Какая проблема? Об этом позже.

Я подхожу к своей команде и желаю удачи.

Пересаживаюсь в другое место, куда уже переместился тренер. Девочка из моей команды спрашивает, выписали ли меня. Удар ниже пояса. Я говорю да. Она спрашивает, как моя спина. Еще удар, терпимо. Дальше сразу же следует уточнение: «То есть почки». Ну что ж, добила. Я говорю, что все хорошо и ничего не болит.

Приветствие. Игра начинается. Другая, только что севшая рядом со мной, девочка из моей команды, класса из шестого, спрашивает, почему я не играю. После секундной паузы, я отвечаю, что болела. Можно даже сказать, небрежно бросаю. Болела…

Я стараюсь улыбаться, но не нахожу кому. Счет меняется снова и снова.

Девочка из класса шестого спрашивает меня, что значит довести мяч до связующего. В сознании всплывает улыбка, а губы спокойно объясняют, что это идеальный прием мяча, при котором он идет, даже плывет прямо в руки к связующему, который в следующую секунду отдаст такой же прекрасный пас на атаку. Нет доводки. Нет доводки. В голове, словно лампочка загорается и гаснет такая знакомая фраза тренера. Сколько раз я слышала эту фразу на тренировках, сколько раз смотрела в глаза капитана, стоящего на месте связующего, сколько раз я отправляла мяч в пустую зону? Слезы подступают к горлу, но плакать нельзя. Я нужна им сейчас с другим настроем.

Пока команда собирается в круг перед следующей партией и готовится к борьбе, девочки младше меня, сидящие рядом, поют матерную песенку. Я пытаюсь запомнить слова, дабы использовать её в дальнейшем в качестве аргумента к позиции «испорченная современная молодежь». Отвлеклась.

Игра продолжается, игровой момент и мяч летит на меня. Секунда тянется медленно, руки уже почти сами собой соединяются, чтобы принять его, но затем сигнал сразу же поступает в мозг, и я опускаю их, ошеломленная произошедшим. Я чуть не приняла мяч, будучи человеком, не участвующим в игре. Просто, потому что рефлекс. На автомате. После так было еще несколько раз, но я уже не удивлялась. Просто клала руки на колени. Прости, мяч. Сегодня нам не по пути.

Осознаю, что сижу молча. Осознаю и снова удивляюсь. Раньше, когда мне доводилось сидеть в запасных, я не умолкала ни на секунду, комментируя каждое неверное действие собственной команды. Да, нельзя так делать. Да, понимала. Но остановиться не могла. А теперь молчу. Молчу, потому что этих укоров, этого недовольства просто не возникает во мне. Внутри только тяжелое, ровное ощущение нужности. Ощущение, что находишься на своем месте. Нет, не тяжелое. Весомое.

Я смотрю и вижу связующего. Сейчас это не капитан команды, а другая девочка. Назовем её условно – Агуша. Лицо её покрылось бледно-красноватыми пятнами и на нем, с двух-трех секундными задержками, появляются волнение, какая-то виновато-усталая улыбка, страх и самое больное – отчаяние. Я мысленно пытаюсь её успокоить и обманываюсь в результате каждый раз, когда снова вижу кратковременный подъем уголков её губ, эту улыбку, которая затухает, как костер под бушующим холодным ливнем. Ливнем острых, как края бумаги, слов тренера. Она слишком переживает из-за этого. Или, может быть, мне кажется. Во всяком случае, были моменты, когда он кричал сильнее. Яростнее.

Выиграны первые 2 партии. Поиграны – 2 последующие. Перерыв. Подхожу к своей команде, к Агуше, сидящей на полу, прислонившись спиной к обитой деревом стене. Спрашиваю, как она. Отвечает, что в порядке. Мол, всего лишь проблемы с дыханием. Я молча наблюдаю за её грудной клеткой. Вдох. Три надрывных выдоха. Вдох. Два надрывных выдоха. Сбилось. Тренер ставит это в вину команде.

Все нервничают, тренер отходит, а я встаю и подхожу к капитану, которая раскрывает руки для объятий. Говорю ей что-то, что обычно говорят, когда пытаются настроить. Я не видела, что она плачет. Через секунду тренер оттаскивает её от меня, напоминая, что она подает пример всей команде. И он прав. Но я вспоминаю себя. Игра в тридцать седьмой, решающая партия, когда все летит к чертям и ничего не выходит – и я срываюсь. Я всегда была выдержана, улыбалась, никогда не позволяла себе раскисать. Но вдруг, ни с того ни с сего, слезы от обиды градом срываются с моих ресниц, кажется, девочка из моей команды меня обнимает и, впервые за все мои потоки слез, мне правда это нужно. И сейчас капитан – это я тогда.

Пора по местам и я, беря капитана за руку, говорю ей только фразу: « Ты все это знаешь, и у тебя все это получится». Я все это знаю. В последнее время эта фраза часто возникала в моей голове во время тренировок. На одной из них она как-то вдруг родилась в сознании оттого, что навыки, выработанные ранее, несмотря на пропуск тренировок, все равно всплывали в игре. Нижний прием. Спина наклонена, ниже на ногах, руки натянуты. Скидка – левой. Пас – на связующего. Нападение – защита, нападение – защита. Атака - стопорящий шаг, замах, взлет, удар, кисть. Я все это знаю, все это могу. Не то что бы она помогала сделать все правильно, но она констатировала факт - я правда все это прошла, я это умею, и никто не отнимет это у меня.

Тогда я не могла знать, что не обязательно отнимать умение, достаточно отнять возможность.

Возможность стоять рядом с ними и волноваться. Слушать крики тренера, обращенные к тебе. Возможность увидеть прием капитана ближе, чем с расстояния скамьи, на которой я сижу сейчас. Возможность судорожно вспоминать номер своей зоны.

Раньше, перед игрой я думала, что не прочь была бы оказаться на месте зрителей, сбросив с себя всю ответственность за игру, её ход и окончательный результат. И вот, когда все эти обязанности лежат на команде, а я сижу на лавке, отбивая ладони за каждый, созданный ими, стоящий момент, я готова отдать многое, чтобы эта ответственность снова лежала на моих плечах, отдавливая мне нервные окончания. Потому что это и есть то, что я люблю.

Эпилог

Мы проиграли. Со счетом 2 : 3.

Так как у меня нефроптоз, мне нельзя прыгать и, в частности, играть в волейбол.

Потому я на скамье.

Когда еще одна девочка из моей команды после игры спросила меня, буду ли я с ними снова играть, я ответила, возможно.

Потому что я боюсь понять, что этого не случится.

Пройдя через все, через столько всего за эти два с половиной года, поняв, наконец, что нужно делать, где быть и как управлять умениями - я потеряла возможность.

Возможность быть где-то своей.